Питер Кенез, профессор Калифорнийского университета в Санта-Крузе (Peter Kenez, University of California, Santa Cruz), специалист по истории Советского Союза и Восточной Европы, автор многих книг. Кенез считает, что СССР прекратил существование потому, что устарели принципы, на которых базировалось это государство, и что современный мир переживает усталость от модернизма и глобализации.
Алекс Григорьев: Почему, по вашему мнению, распался СССР?
Питер Кенез: Я думаю, что всему виной его политическая организация, базирующаяся на принципах, которые – в данный конкретный исторический момент – были не способны работать. Люди – такие как Горбачев – утратили веру в принципы, на которых базировался Советский Союз, и поняли, что так жить нельзя (Кенез произносит эту фразу по-русски - ГА). После этого пришло понимание, что необходимы изменения, но то, что эти перемены не приведут к задуманному, было неизвестно для инициаторов этих изменений. Эти прекрасные люди действительно верили в возможность существования «социализма с человеческим лицом». Однако будущее продемонстрировало, что самые замечательные идеи не всегда жизнеспособны.
Монархия в России обрушилась потому, что базировалась на принципах, за которые никто бы не стал воевать в начале 20 века. Временное правительство свергли, потому что идеологией его членов был либерализм, который не подходил для управления такой страной, как Россия в 1917 году. И, таким же образом, Советский Союз базировался на принципах, не соответствующих концу 20 века.
А.Г.: Президент России Владимир Путин как-то заявил, что распад СССР – крупнейшая катастрофа 20 века. Что вы об этом думаете?
П.К.: Безусловно, для миллионов русских было катастрофой оказаться за границей их собственной страны. Безусловно, в эпоху Ельцина в стране наблюдалась настоящая катастрофа со стандартами жизни. Безусловно, это была революция, а у революций имеются катастрофические последствия, какими бы необходимыми они не была в долгосрочной перспективе.
Но Путин не имел в виду возвращение Советского Союза, государства, основанного на тех самых устаревших принципах и не подразумевал его восстановление тем или иным путем. Также как Хрущев, заявивший «Мы вас похороним!», не подразумевал, что он намерен убить всех – он декларировал, что советская политико-экономическая система самая передовая.
Но люди обычно верят в то, что говорят. Думаю, что Горбачев на самом деле верил в возможность построения «социализма с человеческим лицом». Однако представление, что КПСС может существовать в качестве одной из многих партий, было абсурдом – потому что это было государство с однопартийной системой и оно бы осталось таковым при любых обстоятельствах. Коммунистическая партия Советского Союза не была организацией, способной конкурировать с другими политическими организациями.
Несмотря на то, что идеология Горбачева была во многом привлекательной, это отнюдь не означает, что ее было возможно воплотить в жизнь. Идеи либералов из 1917 года также были очень симпатичными, но их было бы невозможно реализовать даже при благоприятных обстоятельствах.
Политическая система, на которой стоял Советский Союз, могла существовать – и она существовала много десятилетий, но она оказалась не подходящей миру, в котором появились компьютерные программы: она не могла конкурировать с Сингапуром и Южной Кореей.
Советский Союз распался, потому что он базировался на принципах, которые имели смысл в один исторический период, и утратили актуальность в другой исторический момент. Да, конечно, инвестиции в советский военно-промышленный комплекс – как рассказал Шеварднадзе – достигали 25% бюджета, и экономика страны никак не могла себе этого позволить. Но не Рейган заставил Советский Союз принять участие в гонке вооружений и это не Рейган добился его распада. Причины намного глубже. С Рейганом или без Рейгана, эти принципы утратили смысл.
Хрущев был последним, кто верил в эти принципы. И это сделало его трагической фигурой: он пытался делать то и это, но ничего не работало. А Брежнев уже ничего не пытался делать. Советское Политбюро начала 1980-х годов было метафорой режима – эти люди просто должны были уйти. В рядах среднего класса – поддерживавшего Горбачева – вызрело убеждение, что так больше жить нельзя. Это было критически важно.
А.Г.: Почему в США не ожидали, что СССР распадется так быстро и таким образом?
П.К.: Никто никогда ничего не может предсказать точно. Я побывал в СССР в середине 1980-х и пришел к выводу, что реформы Горбачева не приведут к успеху, но я даже не мог представить, что это станет концом режима. Ленин в январе 1917 года написал, что не доживет до революции в России. А ведь он был очень умный человек.
Да, никто этого не ожидал – ну и что с этого?! Я не мог предугадать, что Трампа изберут президентом. Однако, я могу предсказать, что дорога, по которой поедет автомобиль американского государства с ним за рулем, будет ухабистой.
А.Г.: Как вы оцениваете ситуацию, сложившуюся через четверть века после распада СССР?
П.К.: Конечно, 25 лет назад мы были счастливы и уверены, что наступает эра либерализма, что принесет много хорошего. Я думаю, что то, что мы видим сегодня – это всемирный феномен, восстание против модернизма, против глобализации. Люди ощущают себя неуютно, мы видим возрождение национализма – и Путин часть этого. Путин – непривлекательный персонаж, но он принадлежит к череде политиков, таких как Орбан в Венгрии, Эрдоган в Турции, Качиньский в Польше... Я не думаю, что они смогут оказать сопротивление дальнейшей модернизации и глобализации – просто потому, что глобализация не исходит от каких-то людей, и потому что эти процессы остановить невозможно. Сомалийцы – как бы вам не хотелось предотвратить это – всегда будут стараться попасть в Германию, потому что у них есть сотовые телефоны, и они знают, что жизнь в Германии лучше.
А.Г: С распадом СССР коммунизм перестал быть одной из лидирующих идеологий в мире. Что можно сказать о современных идеологиях – альтернативах либерализму западного типа? Может ли одна из них победить в будущем?
П.К.: Большая часть того, что мы видим – это контридеологии, идеологии неприятия либерализма. И, как я уже говорил, это глобальный феномен. Очень многих людей либеральный мировой порядок не устраивает. Я продолжаю верить в то, что это только ухаб на дороге. Это не конец истории. Потому что – совершенно очевидно – это ни на чем не базируется. Я продолжаю верить, что добро победит...»