Российские наемники в Африке и на Ближнем Востоке, российские пропагандисты в Беларуси, российские комплексы ПВО для Турции и российская вакцина от COVID-19 – только часть признаков, говорящих о том, что Россия пытается увеличить свою популярность в мире, и количество этих признаков растет в последние годы. Все они призваны продвинуть образ России как сильной и стабильной страны, которая, в отличие от раздираемых противоречиями демократий, предлагает миру уверенность и сотрудничество.
Именно таким был лейтмотив выступления президента России Владимира Путина, записанного для завершающейся Генеральной ассамблеи ООН: он с гордостью говорил о российском средстве для борьбы с пандемией коронавируса и выдвинул сразу несколько «интеграционных предложений» – от формирования «Большого евразийского партнерства» до неких «зеленых коридоров», свободных от «торговых войн и санкций».
Частью «мягкой силы» России является и сила вполне жесткая – например, военное присутствие в разных странах, в основном в виде различных формирований вроде «группы Вагнера», связь которой с внешней политикой Москвы после событий в Сирии и Ливии выглядит очевидной.
Могут ли такие призывы могут вызвать отклик в мире? Как влияет репутация России на ее попытки укрепить свое глобальное влияние? Какие услуги предлагает Москва для формирования своего имиджа, и кому она их предлагает?
Аспекты российской «мягкой» и «жесткой» силы обсуждали 25 сентября эксперты, собранные для разговора в режиме телеконференции проектом PONARS Eurasia (The Program on New Approaches to Research and Security in Eurasia, Программа новых подходов к исследованиям и безопасности в Евразии) Университета Джорджа Вашингтона.
Эксперт Университета Джона Хопкинса Мария Снеговая в этой дискуссии заявила, что тренды в российской экономике действуют не в помощь желанию Кремля продолжать международную экспансию: «Возможность “продать” населению напористую внешнюю политику в условиях ухудшающейся экономической ситуации снижается».
Эксперт рассказала о социологическом исследовании, которое она провела в России в прошлом году. Группам опрашиваемых давали различную информацию об экономическом состоянии страны и задавали вопросы о необходимости увеличения затрат на вооружения и приоритете безопасности над уровнем жизни (и наоборот).
«Те, кто получал информацию, где говорилось о плохом состоянии экономики, были менее склонны поддерживать увеличение расходов на оборону. То же самое касалось ответа на вопрос, является ли Россия «великой державой» – этот термин часто используется в нарративе о растущей военной мощи России и тесно связан с милитаристской риторикой российского руководства. Те, кто видел информацию с негативными экономическими показателями, были не слишком склонны добиваться признания России «великой державой» в военном отношении», – рассказывает Мария Снеговая.
По мнению эксперта, развивающаяся пандемия COVID-19 и неуклонно снижающиеся последние 6 лет реальные доходы делают россиян менее склонными к тому, чтобы поддерживать военные авантюры Кремля за рубежом, в том числе, возможную военную операцию в Беларуси.
Александра Яцук, эксперт Польского института углубленных исследований, говорит о роли разработки Россией вакцины от коронавируса в общих усилиях Кремля по использовании «мягкой силы»: «Разработка Россией вакцины от коронавируса с повышенной скоростью должна была, по расчетам Кремля, вывести Россию на передний край борьбы с пандемией, таким образом, подняв ее статус до «великой державы».
Однако, напоминает Александра Яцук, ученые из четырех стран – Италии, Германии, США и Японии – написали в сентябре письмо разработчикам этой вакцины, выразив сомнения в состоятельности препарата. Несмотря на это и на продолжающиеся испытания вакцины, говорит исследователь, российские власти пытаются продвигать ее закупки и использование в мире.
Этот шаг можно было бы объяснить общемировой спешкой в получении лекарства от болезни, уносящей жизни людей каждый день, но Александра Яцук считает, что «в свете последствий отравления Алексея Навального власти России почувствовали возможность наступления тяжелых последствий этого шага, и продвижение вакцины, возможно, рассматривается кремлевской элитой как рискованная, но все равно ценная возможность поправить свои имидж в мире».
Павел Баев, эксперт Института исследований проблем мира в Осло, указывает на вмешательство России в Сирии как один из фактов проявления «жесткой силы»:
«Действия в Сирии дают России продемонстрировать миру, что она может делать с помощью своей военной силы то, чего не может Китай: в частности, использовать ее там, где это не решается сделать Пекин, при том, что его экономические интересы в данном регионе гораздо больше, чем у Москвы. Вмешательство России в сирийский конфликт, на самом деле, стало центральным пунктом всей российской политики на Ближнем Востоке».
«Однако это вмешательство, – продолжает эксперт, – уже сталкивается со сложностями. Самые незначительные из них – это периодические столкновения с силами США, патрулирующими пересекающиеся районы. Гораздо больше проблем приносят разногласия с Турцией».
Россия, по словам Павла Баева, пытается договориться с Турцией по ситуации в Идлибе, который находится под турецкой защитой и является последним оплотом сил, противодействующих диктатору Асаду: снятие турецкой защиты Идлиба предлагается обменять на получение Турцией контроля над одной из областей на границе Сирии и Турции, который сейчас является неполным.
Кроме того, России приходится беспокоиться о том, как в сирийскую войну вовлечен Иран – Тегеран в свое время вложил в Сирию немалые ресурсы, и его присутствие в воюющей стране в принципе гораздо серьезнее, чем российское.
При этом проблемой является и то, что Иран сейчас ослабляет свое присутствие в Сирии: Павел Баев считает, что у России есть проблемы с заполнением образующегося вакуума и нежеланием Ирана участвовать в послевоенном восстановлении Сирии.
«Сейчас России нужно аккумулировать больше ресурсов для решения проблем в ближайших к ней странах и у себя внутри, и вмешательство в Сирии становится роскошью, которую Москва уже не может себе позволить. Так что ее исход оттуда более не является натяжкой в рассуждениях о стратегии России, потому что такой исход был бы просто рациональным выбором» - предполагает эксперт Института исследований проблем мира в Осло.
Кимберли Мартен (Kimberly Marten), профессор политологии в Колледже Барнарда при Колумбийском университете, сосредоточилась на действиях группы российских наемников, известной как «группа Вагнера»:
«Частная военная компания Вагнера» на самом деле совсем не частная, поскольку очень сильно связана с российской военной разведкой, и она даже не обязательно является, собственно, компанией или фирмой – она просто может выполнять как действия в интересах российского государства, так и в интересах частных лиц, с ним связанных».
Кимберли Мартен напоминает, что бизнесмен Евгений Пригожин, связанный с Кремлем и подряжающий «группу Вагнера» на выполнение различных задач, имеет интересы в бизнесе по добыче полезных ископаемых и энергетике – при том, что эта группа также задействована российскими властями в так называемой «экспериментальной военной деятельности» и пытается продвигать интересы Путина там, где интересы России не являются самыми важными, но при этом Кремль хочет иметь там площадку для влияния.
Некоторые факты такой деятельности выглядят крайне рискованными: например, по словам профессора Колледжа Барнарда, интерес «группы Вагнера» к одной из провинций в Мозамбике, которая известна своими обширными запасами газа, рубинов, слоновой кости, а также поставками героина через Индийский океан.
«”Группа Вагнера” не продержалась там в роли участников контр-террористической операции и шести месяцев – они попали в засаду, устроенную исламистскими боевиками, что сопровождалось ужасающими деталями, но кроме этого, они не очень поладили и с мозамбикской регулярной армией, которая заподозрила российских наемников в попытке поставить контрабанду под собственный контроль. Так что они оттуда были довольно быстро выдавлены, и их место заняли наемники из ЮАР», – рассказывает эксперт.
В Ливии, продолжает Кимберли Мартен, «группа Вагнера» также вызвала нарекания со всех сторон конфликта – даже со стороны сил маршала Хафтара, в интересах которого они там действовали. Исследователь деятельности российских ЧВК также напомнила, что в Сирии «группа Вагнера» уже несла серьезные потери, однако может быть направлена снова в районы активных боевых действий – с, возможно, тем же результатом.
Эксперты приходят к выводу, что Россия может продолжить рискованные попытки укрепления своего имиджа в мире, однако Москве это может довольно дорого обойтись, а имидж, который сложится в результате этих попыток, будет несколько отличаться от того, который Кремль пытается создать.
