Сообщения о том, что глава Следственного комитета РФ Александр Бастрыкин якобы угрожал шеф-редактору «Новой газеты» Сергею Соколову, горячо обсуждаются в России и за ее пределами. Как сообщило агентство «Интерфакс», в четверг 14 июня Бастрыкин извинился перед «Новой газетой» и ее главным редактором Дмитрием Муратовым. «Я не имел права срываться, но я сорвался. Приношу извинения», – заявил председатель СК. Муратов извинения принял.
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросила американских и европейских журналистов, которые в настоящее время живут и работают в Москве, поделиться своим мнением по поводу этого инцидента.
Чарльз Мейнс, независимый американский журналист
Шокирует, конечно, что такое может произойти. То, что российским журналистам часто приходится работать под угрозой, это не секрет. И, к сожалению, коллеги в «Новой газете» это знают лучше всех. И вот здесь, кажется, Муратов очень правильно выступил. Поднять шум – лучший механизм защиты прав человека в сегодняшней России.
Ну и напоследок. «В лес?» Только два дня назад все смеялись над хэштегом #privet1937. И я смеялся. Не знаю, кто этот хэштег придумал, но, кажется, теперь этот человек чувствует, что он хотя бы немного оправдан.
Говард Амос, The Moscow Times
Конечно, я очень плохо думаю об этой истории. Хотя она до конца и не понятна. Очень странно, что такой высокопоставленный человек так себя вел, очень странно, что он делал в лесу. Пока нет объяснений самого Бастрыкина, до конца разобраться с ситуацией будет сложно. Тревожит, что в таких силовых структурах, когда так поступают «важные» люди, другие следуют за ним.
Если Соколов убежал из России, а я знаю, что он очень опытный журналист, наверное, угроза должна была быть серьезной.
Мне понравился вчерашний небольшой протест [у здания Следственного комитета]. Хорошо, что он был, хорошо, что есть люди, которых так волнует эта проблема.
Аугустин Коле, Il Post
Когда я приехал сюда в августе прошлого года, у меня буквально не было надежды на улучшение ситуации в России. Я совсем не понимал эту страну. Но потом в декабре случились все эти события, и казалось, что они дадут результат. Так казалось несколько месяцев. А сейчас снова начинается сумасшедший дом. Если говорить не только об этой истории, то редактор «Коммерсанта» должен был уехать. Редактор «Большого города» должен был уехать. Понятно, что это все разные истории, их нельзя сравнивать, но тем не менее, это все относительно независимые газеты. И речь уже не о журналистах, а о редакторах.
Джонотан Эрл, The Moscow Times
То, что произошло – ужасно и совершенно недопустимо. С этим не поспоришь. Но если государственная структура и правда вывезла человека в лес?! Я не знаю, может ли такой способ работы с прессой стать тактикой этих структур. Будет печально и очень смешно, если они будут вывозить каждого редактора в стране в леса.
По-моему, они просто показывают, что следят за ситуацией и контролируют ее. Мне, например, на 99 процентов не страшно работать журналистом в России. Потому что я иностранец, и этот статус меня защищает. Если они будут чем-то недовольны, то меня просто не пустят в страну. Я не пишу такие опасные материалы, как мои российские коллеги, которые иногда действительно рискуют.
Кристиан Эш, Berliner Zeitung
Быстрыкин мог опровергнуть информацию, сказать, что так не было, подать в суд на «Новую газету» или, по крайней мере, дать свою версию произошедшего. А так, что у нас есть теперь? У нас есть слова Муратова. И единственное, что доказано, это спор Быстрыкина и Соколова в Нальчике. Правда ли то, что случилось в лесу, мы не знаем. Но уже то, что у нас есть, требует каких-то объяснений.
Говорят, начинается какая-то информационная война, клановая. Я журналист и вижу, что журналисту угрожали. И не важно, какая идет информационная война, – общественность должна слышать какой то ответ. Если бы такое случилось в Германии… но такое не может случиться в Германии!
Корреспондент Русской службы «Голоса Америки» попросила американских и европейских журналистов, которые в настоящее время живут и работают в Москве, поделиться своим мнением по поводу этого инцидента.
Чарльз Мейнс, независимый американский журналист
Шокирует, конечно, что такое может произойти. То, что российским журналистам часто приходится работать под угрозой, это не секрет. И, к сожалению, коллеги в «Новой газете» это знают лучше всех. И вот здесь, кажется, Муратов очень правильно выступил. Поднять шум – лучший механизм защиты прав человека в сегодняшней России.
Ну и напоследок. «В лес?» Только два дня назад все смеялись над хэштегом #privet1937. И я смеялся. Не знаю, кто этот хэштег придумал, но, кажется, теперь этот человек чувствует, что он хотя бы немного оправдан.
Говард Амос, The Moscow Times
Конечно, я очень плохо думаю об этой истории. Хотя она до конца и не понятна. Очень странно, что такой высокопоставленный человек так себя вел, очень странно, что он делал в лесу. Пока нет объяснений самого Бастрыкина, до конца разобраться с ситуацией будет сложно. Тревожит, что в таких силовых структурах, когда так поступают «важные» люди, другие следуют за ним.
Если Соколов убежал из России, а я знаю, что он очень опытный журналист, наверное, угроза должна была быть серьезной.
Мне понравился вчерашний небольшой протест [у здания Следственного комитета]. Хорошо, что он был, хорошо, что есть люди, которых так волнует эта проблема.
Аугустин Коле, Il Post
Когда я приехал сюда в августе прошлого года, у меня буквально не было надежды на улучшение ситуации в России. Я совсем не понимал эту страну. Но потом в декабре случились все эти события, и казалось, что они дадут результат. Так казалось несколько месяцев. А сейчас снова начинается сумасшедший дом. Если говорить не только об этой истории, то редактор «Коммерсанта» должен был уехать. Редактор «Большого города» должен был уехать. Понятно, что это все разные истории, их нельзя сравнивать, но тем не менее, это все относительно независимые газеты. И речь уже не о журналистах, а о редакторах.
Джонотан Эрл, The Moscow Times
То, что произошло – ужасно и совершенно недопустимо. С этим не поспоришь. Но если государственная структура и правда вывезла человека в лес?! Я не знаю, может ли такой способ работы с прессой стать тактикой этих структур. Будет печально и очень смешно, если они будут вывозить каждого редактора в стране в леса.
По-моему, они просто показывают, что следят за ситуацией и контролируют ее. Мне, например, на 99 процентов не страшно работать журналистом в России. Потому что я иностранец, и этот статус меня защищает. Если они будут чем-то недовольны, то меня просто не пустят в страну. Я не пишу такие опасные материалы, как мои российские коллеги, которые иногда действительно рискуют.
Кристиан Эш, Berliner Zeitung
Быстрыкин мог опровергнуть информацию, сказать, что так не было, подать в суд на «Новую газету» или, по крайней мере, дать свою версию произошедшего. А так, что у нас есть теперь? У нас есть слова Муратова. И единственное, что доказано, это спор Быстрыкина и Соколова в Нальчике. Правда ли то, что случилось в лесу, мы не знаем. Но уже то, что у нас есть, требует каких-то объяснений.
Говорят, начинается какая-то информационная война, клановая. Я журналист и вижу, что журналисту угрожали. И не важно, какая идет информационная война, – общественность должна слышать какой то ответ. Если бы такое случилось в Германии… но такое не может случиться в Германии!
